Эмпатия – прекрасный инструмент. Он нам очень помогает во взаимоотношениях с себе подобными. Например, мы хорошо представляем себе, что чувствует человек, когда ему наступают на ногу. Поэтому и сами стараемся не наступать, а наступив, сочувствуя, просим прощения.
Порой мы не можем эту эмпатию проявить. Например, потому что не имеем соответствующего опыта. Образцовыми пешеходами обычно становятся те, кто сидел за рулём. А бывает, что опыт есть, но с другими выводами и оценками: я назвал жену ласково «офцой», а ей было очень обидно, потому что в их семье для передачи сходных смыслов использовалось «каза».
И вот есть область, где эмпатия особенно нужна, и с ней есть особенные проблемы. Это взаимоотношение с детьми. И чем они юнее, тем сложнее.
В первый раз заметил, что эмпатия становится плохим другом, когда детей одевают. Ведь оно же логично вроде «если мне холодно, значит и ребёнку холодно»? Если я страдаю, когда у меня ноги холодные, то и детё явно страдает. И эта уверенность настолько велика, что никто особо ко внешним реакциям самого ребёнка не приглядывается: оно же «дитё неразумное». Мама мёрзнет и поэтому ребёнок будет перегрет.
Тут эмпатия мешает. Нужно набираться заочного опыта из теоретических источников. Почитать того же Комаровского, познакомиться с наработками Никитиных. Но самое главное – внимательно следить за самим ребёнком.
Это важная, но узкая тема. Я боюсь, что та же эмпатия мешает и в других ситуациях. Вот например плач младенца. У нас, взрослых человеков — такой надрывный рёв бывает только когда свершилось горе. И хоть мы знаем, что младенцы вообще любители покричать, всё равно каждый раз где-то на фоне сознания пугаешься, думая что для такого ора и причина соразмерна. Отсюда не далеко и до обратной реакции — недооцениванию, а то и вовсе игнорированию.
В то время, как надо просто понимать, что таки да, градации в голосе и настойчивости требования родительского внимания у младенцев появляется со временем, и этому еще тоже учиться и учиться. Что «других слов» у них для нас нет. И адский голод и неудобная складка на подгузнике будут выражены очень похожим методом.
Со временем, чуткий родитель учится различать интонации плача, а ребёнок в ответ тоже их специализирует.
Эмпатия будет сбоить и позже. С уже подросшим человечком. Особенно в оценках «важно» / «не важно». Родителю важно накормить чадо, а чаду важно разглядывать устройство машинки. Готовая площадка для конфликта, если родитель не заморочится сознательно прокачивать свою эмпатию именно для чувства своего ребёнка. Например, берём машинку и вместе с ней идём кушать.
Вспомнилось воспоминание Юли, как её одевали потеплее, а она это очень не любила. Вот ей не нравилось, что одежда была неприятной, что шапочка была колючей. Ей это было много более важным, чем чувство холода. Но что-то ей мешало донести эту мысль до мамы. А мама не прислушивалась, почему ребёнок против тёплой шапочки. Ведь ей же однозначно понятно, что мёрзнуть очень плохо.
А прислушалась бы, то были бы обе чуточку счастливее. Юля бы получила приятную для кожи шапочку, а мама бы, не тратя силы на борьбу за одевание, лицезрела бы утеплённого ребёнка.
Я это всё к чему?
Растить ребёнка «нахрапом», отталкиваясь в мелочах и серьёзных вопросах от собственного представления что потомку будет лучше — тяжело. Представление, оно конечно, полезное, но еще полезнее прокачаться в теории развития человеков в раннем периоде.